Смысл слова "Акко" неизвестен. Может быть и что-то нехорошее.
Арабский вариант названия: Акка (не путать с Агрой, Акабой и
Аграбой). Варианты названия, данные городу крестоносцами: Acre,
St. Jean d'Acre (Св. Иоанн Акрский). Ещё названия того же самого:
Птолемаида -- греческое сразу после Александра Македонского,
Антиохия -- в составе империи Селевкидов.
* * *
Почему можно утверждать, что евреям в Акко как-то не совсем
хорошо (www.ejwiki.org):
"При разделе земель между двенадцатью коленами израилевыми Акко
должен был достаться колену Ашера, но фактически остался незави-
симым финикийским городом, хотя евреи подошли близко к городу и
даже поселились на побережье."
"В начале десятого века до новой эры город был завоеван царём
Давидом."
"В эпоху израильского царства был под властью финикийцев."
"Вернувшись из вавилонского плена, евреи нашли город заселенным
чужаками. Акко не был ими завоёван и остался под властью Тира."
"261 г. до н. э. городом завладели египетские Птолемеи....
Притеснение евреев эллинистами часто приводила к открытым
выступлениям против последних."
"Армия Маккавеев разбила наголову иноверцев в Галилее, и остат-
ки их сил укрылись в Акко. Акко приобретает репутацию города,
враждебного евреям. Спустя 20 лет эллинистический правитель Акко
в отместку за поражение заманил в город младшего из Маккавеев и
убил его: 'Когда пришел Йонатан в Акко, закрыли жители города
ворота и схватили его, и убили его и всех, кто пришел с ним'
(Книга Маккавеев)."
"В римский период Акко значительно перерос границы Старого
города. В течение этого периода евреи продолжали жить в городе,
но никогда не составляли в нём большинства."
"В 1291 году раздираемый междоусобицами город крестоносцев
прекратил своё существование после его штурма войсками мамлюков
под предводительством султана аль-Ашраф Халиля. Мамлюки разрушили
Акко и вырезали большую часть его христианского и еврейского
населения."
"В 1918 британские войска генерала Алленби воевали против турок
и вскоре заняли город в рамках британского мандата на Палестину.
(...) Англичане устроили в турецкой крепости тюрьму, где среди
прочих держали еврейских политзаключённых, в том числк Владимира
Жаботинского в 1920 г. В 1947 году объединённые силы Эцеля и Лехи
предприняли атаку на крепость, в результате которой были
освобождены 27 заключённых, 9 человек погибло, 5 снова попали в
плен к англичанам."
"В середине 1960-х годов евреи покидают старый город из-за
тяжёлых условий жизни там и переселяются в новый. Старый город
вскоре превращается в центр туризма."
Евреи -- народ настыр... жестоковыйный: от Акко не отказались,
а только стали жить вне Старого города. За его пределами древнее
проклятие не действует.
* * *
Ещё из истории Акко (русская Википедия):
"Первое упоминание об Акко относится примерно к 1456 году до н.
э. (по другим сведениям в 1468 до н. э. и обнаружено в списке
завоеванных городов во время первого военного похода Тутмоса III,
выбитом на стене Карнакского храма Амона в Фивах."
"В 330 году до нашей эры Акко перебирается с Тель-Акко на берег
моря. Акко стал самым важным портовым городом в стране, и одним
из крупнейших городов эллинистического мира."
"Тель" означает на иврите "холм".
"При Помпее в 52-54 гг. до н. э. он был присоединен к Римской
империи. В 48-47 гг. до н. э. в Акко высадился Юлий Цезарь. В 39
году до н. э. Ирод I использовал Акко как опорный пункт в своих
военных действиях против Матитьягу Антигона II."
"В 1104 году после Первого крестового похода был завоеван
Балдуином I. В 1187 году Саладин взял город почти без боя, но уже
в 1191 году во время 3-го крестового похода после двухлетней
осады Акко был отвоеван войсками крестоносцев под командованием
французского короля Филиппа Августа и английского короля Ричарда
Львиное Сердце. Ричард Львиное Сердце и Леопольд V получают ключи
от города Акко. Город стал столицей Иерусалимского королевства
крестоносцев в Палестине и был окружён мощными оборонительными
сооружениями."
"...в 1291 году раздираемый междоусобицами город крестоносцев
прекратил своё существование после его штурма войсками мамлюков
..."
"Город был восстановлен лишь в середине XIV века."
"Затем в течение 400 лет Акко был небольшой рыбацкой деревней.
В 1517 его завоевали турки-османы под командованием Селима I. В
конце XVI и начале XVII века городом управлял друз Фахр-а-дин,
начавший отстраивать город заново."
Жалко, что я не антисемит: пропадает прекрасный повод разво-
няться, что вот ведь евреи не основывали Акко, почти не строили,
почти не защищали от завоевателей, даже толком не жили в нём, но
теперь всё-таки прибрали к рукам и сделали исторической "жемчужи-
ной" своей страны. Почти как русские -- Калининград.
* * *
Основные достопримечательности Акко:
1. Городские стены. Нынешние строились в три этапа между
1750-1840 годами.
2. Цитадель, называемая просто крепостью. Построена при Дахар
эль-Омаре, правителе Акки, в 1750 году на руинах крепости-
монастыря Госпитальеров. Высота -- 40 метров. В настоящее
время включает в себя по преимуществу постройки оттоманского
периода. Служила дворцом для правителей Акко. Впоследствии
здесь была сделана тюрьма, в которой, среди прочих, сидели
Бахаулла (Хусейн-Али-и-Нури, основатель религии бахаи) и
Владимир Жаботинский (писатель, поэт, сионист, создатель
Еврейского легиона).
3. Столовая зала (Рефекториум). Находится на самом нижнем уровне
крепости. Предположительные годы посторйки: 1147-1160. Была
найдена при раскопках в 1954-1963 гг. Во время турецкого
правления подземные залы были заполнены камнем и песком для
устойчивости сооружений крепости.
4. Подземный туннель. Начальный вариант был построен еще во
времена персов и, скорее всего, использовался для канализа-
ции. Крестоносцы, обнаружив туннель, увеличили его высоту и
длину. Туннель соединяет северную стену крепости и порт в
южной части Старого города.
5. Мечеть Аль-Джеззара. Одна из крупнейших и красивейших в
Израиле. По значимости уступает только мечетям Храмовой горы
в Иерусалиме. В этой мечети хранятся три волоса из бороды
пророка Мухаммеда. Мечеть построена по распоряжению
Аль-Джеззара (1721-1804), правителя Акки. В 1804 г. тот был
в ней похоронен. "Аль-Джеззар" -- прозвище ("Мясник"), исламс-
кое имя -- Ахмед. Авантюрист из Боснии, поменявший в юности
христианство на ислам. Был мамлюком. В 1772 г. участвовал в
обороне Бейрута от русских. В 1775 г. убил правителя Акко,
установил свою власть над городом и прилегающей местностью и
удерживал её до самой своей смерти. В 1799 г. выдержал
3-месячную осаду Наполеона.
6. Три арабских постоялых двора (Хан Аль-Умдан, Хан А-Шуарда,
Хан А-Шуна) и один французский (Хан Аль-Фаранджи).
7. Тунисская синагога "Ор ха-Тора" ("Свет Торы"). Расположена вне
стен старого города, в нескольких сотнях метров от него. Неко-
торые считают её самой красивой в Израиле.
И др.
* * *
Как добираться в Старый Акко от железнодорожного вокзала:
сначала по улице Герцля до пересечения с улицей Виземана, а
потом налево.
* * *
Вместо главных ворот в Старом Акко -- протяжённый разрыв в
стене, как если бы при последнем штурме здесь всё снесли
артиллерией, а потом решили не восстанавливать. Вряд ли это была
артиллерия Наполеона: после наполеоновской осады строительство
укреплений Акко, наоборот, активизировалось на некоторое время.
* * *
Заселённый арабами Старый город -- не совсем Израиль, с вытека-
ющими из этого последствиями. Какой-то встречный арабёныш мне
что-то там крикнул в моё славянское лицо, а я за это автоматичес-
ки слегка ткнул арабёныша локтем в ребро, на чём столкновение
менталитетов в тот раз исчерпалось, поскольку полиция в старом
Акко -- самая что ни на есть израильская. А израильская полиция
очень не жалует террористов, из-за чего я носил с собой только
маленький ножик, от которого охранники при проверках пренебрежи-
тельно отмахивались ("не приставай со своей ерундой").
Особнячок на улице Герцля. Ближневосточная
непритязательная естественность.
Подстриженные деревья в Израиле
выглядят, как штраймлы (шапки хасидов).
У улиц получается довольно ортодоксальный вид.
Угол улицы Виземана.
Внутренний ров Акко. Сохранился и наружный.
Главный въезд в Старый город. Мечеть Аль-Джеззара.
Вход во двор мечети Аль-Джеззара.
Уголок Старого Акко.
Руины форта.
Крепость в Старом городе.
Здесь томился Владимир Жаботинский.
Вид Акко со стороны моря.
Остатки больших сооружений в Старом Акко.
Вход в бастион на приморской стороне укреплений.
Приложение. Из воспоминаний Наполеона Бонапарта.
Глава X.
I. Сен-Жан-д'Акр лежит в 30 лье к северо-западу от Иерусалима, в
36 лье к юго-западу от Дамаска и в 10 лье к югу от развалин Тира.
Он расположен в северной части бухты Хайфа, в трех лье от этого
городка по морю и в четырех по суше. Он окружен долиной в 8 лье
длиной, которая начинается У мыса Белого и горы Сарон и
заканчивается у горы Кармель. Ширина этой долины -- от берега моря
на западе до первых отрогов гор Галилеи на востоке -- составляет 2
лье. Эти горы постепенно повышаются на протяжении 6 лье, вплоть
до главного хребта, от которого опускаются к Иордану. От Акры до
этой реки -- 12-15 лье. Долину Акры пересекают шесть речек;
главными из них являются: на севере... которая протекает у
подножья горы Сарон, она приводила в действие три мельницы;
Белус, который впадает в море, в 1200 туазах южнее; Кейсун,
спускающийся с горы Табор и вливающийся в море в 800 туазах к
северу от Хайфы; склон горы Турон имеет длину в 3000 туазов,
находится в 1200 туазах от города (к северо-востоку) и на таком
же расстоянии от моря, в 4000 туазах от первых отрогов горной
цепи; он опускается в сторону моря и этой цепи. Слева этот склон
переходит в высокий холм, господствующий над городом, морем и
всей равниной -- его зовут горой Мечети; у подножья этой горы, с
южной стороны, находится устье Белуса.
(...)
IV. Генерал Ренье обложил крепость. С этой целью он сражался
целый день и к вечеру поставил часовых на расстоянии пистолетного
выстрела от стен. Генералы Каффарелли и Доммартен, полковники
Сансон и Сонжис использовали ночь с 19-го на 20 марта и день
20-го для рекогносцировки крепости; в 2 часа утра полковник
Сансон произвел рекогносцировку рва, причем не обнаружил
контрэскарпа; эта рекогносцировка была опасной, и в ходе ее он
был тяжело ранен; офицеры инженерных войск и артиллерии льстили
себя надеждой, что вступят в Акру так же легко, как в Яффу;
полевые 12-фунтовые орудия показались им достаточными, чтобы
проделать брешь в стене.
Пространство, занимаемое городом Акра, представляет собой
трапецию, две стороны которой омываются морем, а две другие
образованы стенами. Восточная сторона имеет протяжение в 300
туазов, ее прикрывали шесть небольших башен; северная имеет
протяжение в 500 туазов, ее прикрывали семь небольших башен, а
также дворец паши, являющийся своего рода цитаделью. Эти две
стороны встречаются, образуя прямой угол. В этом углу находится
большая и старая башня, которая господствует над городом и всеми
стенами. Над нею в свою очередь господствует высота Мечети,
удаленная от нее на 500 туазов. Старый порт совершенно обмелел;
островок, на котором стоял маяк, прикрывал ограду с востока. На
расстояние до 300 туазов от стен местность была усеяна
развалинами древнего города и фортификационных сооружений; это
были подземелья, башни, кладка стен. С северной стороны, близ
большой башни, в город входил акведук. Этот акведук имел
протяжение 6000 туазов, пересекал равнину и доставлял в цистерны
города воду от подножья гор. Акра была необитаема в течение
многих лет; она была восстановлена Дахэром, украшена и расширена
Джеззаром, который построил там красивую мечеть и базар.
Генерал инженерных войск Каффарелли предложил атаковать восточ-
ный фас: во-первых, потому что над ним господствует, хотя и
несколько издалека, гора Мечети; во-вторых, потому что другой фас
-- северный -- находится под обстрелом орудий, стоявших во дворце
паши; в-третьих, потому что к нему легче подойти. Если пробить
брешь в куртине, то придется либо окопаться между двумя башнями,
что сопряжено с большими трудностями и потерями, либо войти в
крепость, не окапываясь, что рискованно. Если проделать брешь в
башне, то коль скоро армия овладеет ею, у нее будет обеспеченный
выход в город. Он предложил пробить брешь в большой башне: 1) как
в наиболее удаленной от моря; 2) как самой большой и высокой,
господствующей над всей крепостной оградой и всем городом; 3) как
расположенной наиболее близко к акведуку, который должен был
послужить плацдармом и параллелью. Верно, говорил он, что
проделать брешь в кладке этого древнего сооружения будет более
трудно, но 12-фунтовых пушек достаточно, чтобы пробить ее; со
взятием же этой башни крепость падет сама собой; задача состоит
не в том, чтобы взять Акру, а в том, чтобы взять ее, не потеряв
при этом армии; потери очень быстро достигнут 7000-8000 человек,
если пойти на риск боев с турками на улицах и в домах.
Осада Сен-Жан-д'Акра продолжалась 62 дня, с 19 марта по 21 мая;
она делится на два периода: первый с 19 марта по 25 апреля (36
дней); второй -- с 25 апреля по 21 мая (26 дней); всего -- 62 дня.
В первый период осаждающие взорвали две мины, дважды устраивали
ложементы, предприняли один штурм; осажденные сделали десять
вылазок -- все эти вылазки оказались гибельными для них. Во второй
период осаждающие взорвали три мины, устроили семь ложементов,
предприняли два больших штурма, проникли в крепость и остались
там. Осажденные, используя линии контратаки, сделали двенадцать
вылазок, потеряли много людей, но все время получали
подкрепления, которые не только восполнили убыль, но даже
увеличили их силы. Однако французский главнокомандующий все же
взял бы город, несмотря на прибытие дивизии с Родоса, если бы не
опустошения, производимые чумой, и не известия из Европы. Против
республики составилась вторая коалиция, война возобновилась, и
французская армия вступила в Неаполь, что рассматривалось, как
прискорбное событие: ослабление армии на Адидже заставляло
ожидать катастрофы.
V. В первый период осады артиллерия осаждающих состояла из двух
каронад 32-фунтовой и 24-фунтовой, взятых в Хайфе, четырех
6-дюймовых мортир и тридцати шести полевых орудий. Для нужд
наблюдательных отрядов оставалось двенадцать орудий. 32-фунтовые
и 24-фунтовые каронады не имели лафетов; рабочие парка соорудили
их в несколько дней. Артиллерия не имела ядер этого калибра; в
траншеях подобрали все валявшиеся там ядра такого калибра,
выпущенные с валов крепости, а также тяжелыми орудиями двух
английских линейных кораблей. Парк платил по 5 су за ядро;
солдаты принялись за поиски и за несколько дней доставили 300
ядер обоих калибров; когда же они не смогли больше находить их,
солдаты измыслили другие способы добычи; они обратились к кипучим
страстям английского коммодора и прибегли к различным хитростям,
чтобы разжечь их; то они высылали всадников гарцевать на взморье;
то они тащили на дюны бочки и фашины, принимались копать землю,
словно сооружали батарею; иногда они также ставили на рейде, близ
берега, баркас, который доставили из Хайфы. Как только сэр Сидней
Смит замечал, что противник предпринимает какие-то действия под
дулами его орудий, он снимался с якоря, шел на всех парусах к
берегу и выпускал ядра, которые подбирались солдатами. Вскоре
парк был снабжен ими в изобилии.
21 марта офицеры инженерных войск заложили траншею в 150 туазах
от города; она примыкала к аведуку, который являлся естественной
параллелью, защищавшей от огня крепости. Артиллерия соорудила
восемь батарей -- две против островка с маяком, который противник
вооружил; три -- против трех башен, простреливавших подступы к
бреши. Эти пять батарей состояли из шестнадцати 4-фунтовых орудий
и четырех 8-фунтовых; шестая батарея имела четыре 6-дюймовые
мортиры, направленные против большой башни; седьмая и восьмая
батареи получили четыре 12-фунтовых, столько же 8-фунтовых пушек
и две гаубицы; эти батареи должны были проделать брешь в
восточном фасе большой башни; 22-го, 23-го и 24-го саперы
подобрались ко рву на расстояние в 5 туазов по открытым ими
коленам траншеи, а затем развернулись, соорудив большую
параллель, которая прикрывала все маневры осаждающих. 23 марта
был открыт огонь; за 48 часов оба орудия маяка были приведены к
молчанию, равно как и тяжелые орудия, стоявшие на валах с той
стороны, откуда предполагалось идти на штурм. 24-го начали
действовать батареи, предназначенные для пробития бреши; в первые
48 часов они не произвели видимого действия, что было приписано
непригодности 12-фунтовых пушек; офицеров инженерных войск
открыто обвиняли в том, что они связались с древней каменной
кладкой, которую не пробить и 24-фунтовым пушкам, как вдруг в 4
часа пополудни со страшным грохотом обрушился весь восточный фас
большой башни. Вся армия и 30000 зрителей, сбежавшихся со всей
окружающей местности и усеявших высоты, издали радостный крик.
Один офицер инженерных войск отправился на рекогносцировку бреши,
но был атакован несколькими стрелками, расположившимися вдоль
стен; тогда было послано 25 человек, чтобы прогнать их, и 25
саперов, чтобы расчистить пространство у бреши. Надеялись, что
подобно тому, как это имело место в Яффе, Акра будет взята к
вечеру. Но 25 саперов были остановлены контрэскарпом. Это явилось
первой неприятностью. Джеззар, который погрузил на суда свои
сокровища и своих жен, а затем и сам отправился на корабль,
оставался на борту его всю ночь. Жители каждую минуту ожидали
штурма и взятия крепости. Однако башни и стены остались усеянными
солдатами, которые всю ночь вели беглый ружейный огонь. 26-го
вечером паша успокоился, вернулся в свой дворец и предпринял
вылазку, которая не удалась. Этот злосчастный контрэскарп
парализовал все усилия осаждающих в течение четырех дней, то есть
того срока, который потребовался для отрытия минной галереи и
подготовки мины, которая была заряжена 28-го; она взорвала
контрэскарп. Капитан штаба Майи был направлен к башне с пятью
рабочими, десятью саперами и 25 гренадерами для устройства
ложемента. Помощник майора Ложье с 800 солдатами стал за
акведуком, в 15 туазах от бреши, чтобы подняться к ней, как
только Майи даст ему сигнал о том, что в нее можно проникнуть.
Дивизия Бона, построенная на плацдармах батальонными колоннами,
предназначалась для поддержки Ложье и овладения крепостью;
батальоны ее должны были двинуться к бреши один за другим. Но для
достижения успеха было необходимо, чтобы ни один солдат не
остановился в пути, несмотря на ужасающий ружейный огонь со стен.
Майи бросился в минную шахту, а оттуда ринулся в ров, причем
его не остановили десять футов контрэскарпа, которые не были
разрушены взрывом: минеры недостаточно глубоко ушли в землю.
Достигнув подножья башни, он приставил к ней три лестницы и
взобрался в первый этаж с 40 солдатами; тогда он дал сигнал
Ложье, отряд которого двинулся беглым шагом и достиг края рва,
полагая контрэскарп разрушенным; солдаты удивились, найдя его
почти целым. Ложье с первым взводом бросился в ров и побежал к
бреши... Капитан, командовавший вторым взводом, был убит у края
контрэскарпа; взвод остановился и, измерив на глазок глубину рва,
бросился налево, чтобы найти менее глубокое место. Преследуемый
огнем со стен, батальон развернулся, и солдаты его продолжали
действовать рассыпным строем, в качестве стрелков; между тем Майи
вскарабкался на платформу и сорвал оттоманский флаг; с ним
находилось десятеро отважных, остальные были убиты или ранены.
Ложье был убит при переходе рва. Те, кто следовал за ним,
направились к лестницам, приставленным к башне; но эти лестницы
оказались опрокинутыми; они отошли, чтобы принести другие,
оставшиеся у минной шахты. Этот маневр принимают за бегство;
солдаты отряда Майи, находившиеся в первом этаже башни,
спускаются в ров; на платформе не остается никого, кроме Майи,
одного сапера и двух гренадеров. Майи спускается в первый этаж,
чтобы позвать на помощь, там его поражает пуля, которая пробивает
легкие; он падает, истекая кровью. Гренадеры спускаются, чтобы
помочь ему. Между тем главнокомандующий направился к минной
шахте, чтобы установить, почему заколебалась колонна Ложье; он
понял, как трудно преодолеть препятствие, которым являлся
контрэскарп; для этого ничего не было приготовлено; он послал
генералу Бону приказ не выходить из траншеи, так как штурм не
удался.
Как только паша увидел оттоманское знамя сорванным с вершины
башни, он отправился в порт и погрузился на суда. Весь гарнизон и
жители -- женщины, дети, старики -- покидали город, бросались в
барки или укрывались в мечетях. Все казалось потерянным, а город
взятым, когда пять мамлюков, трое чернокожих из Дарфура и двое
черкесов, храбрецов из личной охраны Джеззара, которые оставались
во дворце, чтобы помешать жителям разграбить его, заметили, что
на платформе башни находятся только два -- три француза, причем
количество их не возрастает. Они прокрались вдоль стены,
взобрались на платформу, предприняли контратаку и не нашли
никого, кроме одного сапера, который спасся бегством. Эти
неустрашимые мусульмане спустились с платформы в нижний этаж и
нашли там Майи и двух умирающих солдат; они отрубили им головы,
снова поднялись на платформу, подняли оттоманский флаг и стали
носить головы по городу. Отряд в 500 магрибинцев и арнаутов,
поставленных у угла мечети для прикрытия посадки паши на суда,
вернулся в башни; город был спасен. Этот штурм обошелся
французской армии в 27 человек убитыми и 87 ранеными (в том числе
половина из 40 человек, составлявших отряд Майи).
Английская эскадра под предлогом необходимости укрыться от бурь
и ветров равноденствия ушла в море и исчезла уже 26 марта; на
самом деле сэр Сидней Смит не хотел присутствовать при взятии
города, которое он считал неизбежным. Но узнав, что штурм не
удался, он вернулся в ночь с 5-го на 6-е на рейд. Он высадил
эмигрантского полковника Филиппе, Дагласа и сотню офицеров и
канониров -- своих наиболее отважных и опытных моряков. Он
использовал артиллерию, захваченную у французов, -- наши
24-фунтовые и 16-фунтовые пушки, наши прекрасные 6-дюймовые
мортиры защищали теперь город, для обстрела и покорения которого
они предназначались. Все способствовало успокоению гарнизона,
который ежедневно получал с Кипра и из Триполи подкрепления, а
также продовольствие и боеприпасы.
Генерал Каффарелли, руководивший осадою, приказал подвести новую
мину. 1 апреля она обрушила контрэскарп; начальник артиллерии
свел в батарею две каронады -- 32-фунтовую и 24-фунтовую, огонь
которых имел большие результаты. Со своей стороны, осажденные не
теряли времени; брешь была сделана непригодной для нового
приступа; ее заполнили бомбами, снарядами, заряженными гранатами,
бочками с гудроном, фашинами, кусками дерева, покрытыми серой,
железными шипами. Однако 25 человек, посланных для подготовки
ложемента, выполнили приказ и преодолели все препятствия; но они
вскоре оказались как на костре. Пятеро гренадеров сгорели,
несколько человек было ранено, остальные поспешно вернулись в
ложемент контрэскарпа. Тогда распространилось убеждение в
невозможности взять город с помощью полевых орудий, имеющихся к
тому же в столь малом количестве. Османы торжествовали и каждую
ночь весело кричали французским канонирам: "Султан Селим
бах-бах-бах; Бонапарт пиф-пиф-паф!" Оставалось надеяться только
на подземную войну. Каффарелли повел минную галерею подо рвом,
направив ее на большую башню. Осажденные прибегли к контрминам,
но более искусные французские минеры обезвредили их.
Филиппе заявил, что опасность неотвратима, что каждую минуту
можно ждать взятия города. Он побудил пашу предпринять вылазку,
чтобы обнаружить минную шахту и уничтожить минеров. 7 апреля
ночью три колонны, численностью в 1500 человек каждая,
построились: первая -- перед дворцом паши, вторая -- у ворот,
ведущих к морю, третья -- вдоль берега моря. С южной стороны 150
англичан и 300 отборных турецких солдат под командой полковника
Дагласа и майора разместились за большой башней для прикрытия
бреши. На рассвете все три колонны пошли в атаку; ружейный огонь
усилился; противник, как и обычно, сначала продвинулся вперед.
Английская колонна стремительно спустилась через брешь -- ей нужно
было пробежать только 15 туазов, чтобы овладеть шахтой.
Английский майор уже достиг выхода из него, мину можно было
считать погибшей, но тут резервный батальон охранения двинулся
вперед со штыками наперевес, истребил, покалечил или взял в плен
почти всех солдат этой колонны, которую он обошел справа и слева;
примерно в это же время выступили резервы траншеи; турки были
стремительно отброшены в крепость; несколько небольших колонн
были отрезаны и взяты в плен. Эта вылазка обошлась осажденным в
800 человек, среди которых было 60 англичан. Раненые,
принадлежавшие к этой нации, получали медицинскую помощь наравне
с французами, а пленных поместили среди частей армии, словно это
были нормандцы или пикардийцы; соперничество между двумя нациями
исчезло на таком расстоянии от их отечеств и среди столь
варварских народов. Турки выказали большую личную храбрость,
напористость, преданность; но никакого искусства, никакого умения
действовать сообща, никакого порядка, и это делало вылазки
чрезвычайно гибельными для них. Убитый английский майор... был
предан земле с воинскими почестями, капитан Райт был тяжело
ранен. В этот первый период армия ни разу не имела возможности
прийти на помощь солдатам, находившимся в траншее.
Али -- чернокожий мамлюк Джеззара, одновременно его доверенное
лицо, тайный убийца и палач, был предметом ненависти христиан,
требовавших мести. Один из офицеров жандармерии приступил к
допросу его. Наполеон пожелал его видеть; этот неустрашимый
мусульманин сказал ему: "Всю свою жизнь я повиновался своему
господину; позавчера я отрубил голову твоему мамлюку и отнес в
спасенный мною город; вот, султан, моя голова, отруби ее, но
отруби сам, и тогда я умру довольным; пророк сказал, что нельзя
отвергать последнюю просьбу умирающего". Главнокомандующий
протянул ему руку, приказал принести ему поесть. В дальнейшем он
проявил благодарность. Он был убит в абукирском сражении, во
время атаки отряда французской кавалерии, который он возглавлял.
VI. Паша Дамаска собрал в этом большом городе 30 000 человек -
пеших и конных. Кавалерия Джеззара и Ибрагим-бея находилась на
левом берегу Иордана и обеспечивала коммуникации Дамаска с
Набуллусом; набуллусцы выставили 6000 воинов; они жаждали
отомстить за оскорбление, нанесенное им в Какунском бою.
Порта приказала дамасской армии перейти Иордан, как только
родосская армия высадится в Сен-Жан д'Акре, чтобы поставить нас
между двух огней. Но опасности, которые угрожали крепости, и в
особенности страх, который внушала подземная война, побудили
Джеззара в качестве сераскера послать дамасскому паше приказ
перейти, не мешкая, Иордан, соединиться с набуллусцами на
Ездрилонской равнине и перерезать перед Акрой коммуникации лагеря
с Египтом.
Сын Дахэра сообщил, что его дамасские агенты донесли об отбытии
армии и о том, что она неисчислима. Положение французской армии
становилось деликатным; из 13000 человек, вступивших в Сирию,
тысяча была убита или ранена в боях за Аль-Ариш, Газу, Яффу и в
первый период осады Акры; тысяча больных находилась в госпиталях
Назарета, Шафа-Арма, Рамлы, Яффы и Газы; две тысячи составляли
гарнизон Катии, Аль-Ариша, Газы и Яффы; пять тысяч были
необходимы при осаде для охраны парков и позиций; оставалось
только 4000 человек, которых можно было использовать для
наблюдения и борьбы с дамасской армией и набуллусцами, которых
насчитывалось 40000. Генерал Бертье, предвидя важные события,
эвакуировал в Яффу госпитали Назарета, Шафа-Арма и Хайфы, а также
перевязочные пункты Акры, равно как и тяжелые обозные грузы,
пленных и все, что могло обременить собой армию, которая,
употребляя морское выражение, оставалась лишь на одном якоре.
Армия паши Дамаска прибыла на Иордан двумя колоннами; первая, под
командованием его сына, численностью в 8000 человек, заняла мост
Якова и направила авангард для обложения форта Сафад; он тщетно
пытался штурмом овладеть этим фортом. Его отряды заполнили всю
Галилею. Сам паша с 25000 человек стал лагерем на левом берегу
Иордана, напротив брода..., который взял под охрану. Он послал
свой авангард занять позицию на высотах Лубии, на правом берегу
Иордана. Набуллусцы стали лагерем на Ездрилонской равнине.
Генерал Мюрат выступил из лагеря со своей подвижной колонной в
составе 1000 человек всех родов войск; заставил противника снять
осаду с Сафада, форсировал мост Якова, овладел лагерем сына паши,
взял много пленных; палатки., обоз, верблюды, артиллерия попали в
руки победителя; добыча была значительной. Молодой сын паши
сделал ошибку, разослав так много людей отдельными отрядами; в
момент, когда его атаковали, он не смог сосредоточить более 2000
человек. Как только остатки дивизии узнали о захвате моста Якова,
они вернулись в Дамаск, обойдя истоки Иордана. Оттуда Мюрат
направился к Тиверии, которой и овладел. В этом городе находились
склады противника; там он нашел рожь, ячмень, рис, растительное
масло и фураж в количестве, равном шестимесячной потребности
французской армии.
Генерал Жюно занимал Назарет со своей обсервационной колонной.
Как только он узнал, что авангард паши (3000 человек) перешел
Иордан, он двинулся ему навстречу; он нашел его в Ханаанской
долине и сдержал, хотя имел всего 400 человек. Этот бой был для
него весьма почетным и покрыл славой драгунского полковника
Дювивье, одного из наиболее отважных офицеров кавалерии
французской армии. Главнокомандующий отдал генералу Клеберу
приказ отправиться со своей дивизией на поддержку колонны
генерала Жюно. Он присоединился к нему 11 апреля, имея под своим
началом 2500 человек. Он двинулся на высоты Лубии, где находился
авангард дамасского паши, доведенный путем посылки подкреплений
до 7000 человек. Исход боя не вызывал сомнений, противник был
разбит; но назавтра Клебер, опасаясь быть отрезанным от Акры,
вернулся на свою позицию на высотах Назарета.
Тогда дамасский паша снова занял высоты Лубии и под их прикрытием
передвинул остальную часть своей армии на левый фланг. Он стал
лагерем на Ездрилонской равнине, присоединившись к набуллусской
дивизии. Когда этот маневр был завершен, авангард его, ставший
арьергардом, последовал за ним и оставил высоты Лубии,
отказавшись от прямой связи с Дамаском. Клебер решил наказать
пашу за этот рискованный фланговый марш. Он доложил
главнокомандующему о том, что намеревается пройти между Иорданом
и противником, чтобы отрезать последнего от Дамаска, с расчетом
внезапно атаковать турецкий лагерь в 2 часа утра; что он надеется
на такой же успех, какого достиг генерал Ренье в Аль-Арише. План
Клебера был плохо продуман; он полагал, что перережет
операционную линию противника, тогда как последний уже оставил
иорданскую операционную линию, сменяя ее на набуллусскую;
следовательно, движение противника этим приостановлено не было
бы; он продолжал бы свой марш на Акру; в то же время осада
осталась бы без прикрытия и была бы поставлена под угрозу.
Надежда на возможность ночной атакой захватить противника
врасплох была необоснованной. Генерал Ренье достиг успеха в
Аль-Арише потому, что он два дня подряд производил со своими
офицерами рекогносцировку дорог, по которым должны были следовать
ночью его колонны, а также потому, что положение лагеря Абдаллаха
являлось стабильным; но как мог генерал Клебер действовать ночью
на местности, незнакомой как ему лично, так и его офицерам? Когда
он обдумывал атаку, он находился в пяти лье от противника и не
знал точно, где станет лагерем этот последний. Ему необходимо
было бы оставаться по крайней мере сутки на виду у противника,
чтобы произвести тщательную рекогносцировку местности вокруг
мусульманского лагеря; но при наличии армии, настолько
превосходившей его численностью, это было невозможно. Наполеон
предвидел, что тот только к рассвету доберется до местности,
которой не знает, будет охвачен всей этой армией и подвергнется
величайшим опасностям, причем как эта дивизия, так и осадная
армия будут в одинаковой степени поставлены под угрозу. Он
немедленно выступил (15 апреля в час пополудни) с дивизией
пехоты, всей конницей, находившейся в лагере, и резервной
батареей, двигался до наступления ночи и стал лагерем на высотах
Сафарии. 16-го на рассвете он взял направление на Сулин, следуя
по ущельям, обходящим горы. В 9 часов утра глазам его открылась
вся Ездрилонская равнина, а в трех лье к северо-востоку он
разглядел через свой хороший бинокль у подножья горы Табор два
небольших каре, вокруг которых клубился дым: это, несомненно,
была французская дивизия, со всех сторон охваченная и атакованная
очень большой армией. Ездрилонская равнина весьма плодородна; она
была покрыта хлебами; рожь имела уже 6 футов в высоту. Наполеон
построил свою дивизию в три полковых колонны; он приказал им
двигаться на расстоянии в 400 туазов одна от другой, в таком
направлении, чтобы перерезать путь отступления противника на
Набуллус. Колосья ржи совершенно скрывали солдат, которые
приближались к лагерю ничего не подозревавшего противника.
Клебер привел свой план в исполнение; он выступил в направлении
Иордана и вернулся на тылы противника; день занялся прежде, чем
он успех его нагнать; в 7 часов утра он очутился у него на виду;
он напал на передовые посты, перерезав их. Но в лагере вскоре
поднялась тревога; вся эта масса вскочила на коней и увидев, как
мало французов, двинулась на них. Клебер был обречен. В качестве
смелого и умного человека он сделал все, чего можно было от него
ожидать; он выдержал и отбил большое число атак; но турки
захватили все отроги горы Табор и все холмы, окружавшие
французов. Наши старые солдаты понимали, сколь опасно их
положение, и наиболее неустрашимые начинали желать, чтоб дали
приказ заклепать пушки и вырваться из кольца через крутые высоты
Назарета. Генерал Клебер совещался о том, как поступить,
положение его было очень тяжелым, как вдруг солдаты вскричали:
"Вот маленький капрал". Офицеры штаба доложили генералу Клеберу
об этом слухе; он рассердился, доказал невозможность этого и
приказал военному совету продолжать обсуждение. Но старые солдаты
Наполеона, привыкшие к его маневрам, продолжали кричать; им
казалось, что они увидели блеск штыков. Тогда Клебер поднялся на
одну из высот и направил свою трубу в ту сторону; так же
поступили офицеры штаба, но они ничего не обнаружили, да и сами
солдаты решили, что стали жертвой оптического обмана; этот
проблеск надежды исчез. Клебер решился, наконец, оставить свою
артиллерию и раненых и приказал построиться в колонну, чтобы
проложить себе путь. Вероятно, что солдаты заметили блеск штыков
в тот момент, когда колонны находились в несколько более
возвышенной и открытой местности. Главнокомандующий придавал
большое значение скрытности своего маневра, что должно было дать
ему возможность, заняв один холм, совершенно отрезать туркам путь
к отступлению. Но внезапно его внимание было привлечено движением
всей армии противника, которая смыкалась вокруг каре Клебера.
Несколько офицеров штаба сошли с коней, направили в ту сторону
свои трубы, увидели, что противник явно готовится атаковать
Клебера всеми своими силами и что французские каре как будто
расстроились; на самом деле происходило перестроение в колонну
для атаки. Каждая секунда была дорога. Клебер оказался в
окружении 30000 человек, из коих более половины на конях;
малейшее промедление могло оказаться гибельным. Главнокомандующий
приказал одному каре подняться на дамбу. Солдаты и штыки были
замечены друзьями и врагами. В то же время артиллерийский залп
демаскировал движение войск. Вскоре было замечено, что солдаты
Клебера снова строятся в каре, на остриях штыков подняты в знак
радости их шапки; за этим последовал артиллерийский залп -- сигнал
опознания. Армия противника, удивленная и пораженная, сразу
остановилась. Мамлюки Ибрагим-бея, наиболее подвижные в турецкой
армии и находившиеся всего ближе к французам, поспешили,
прижимаясь к земле, разведать, что это за новые войска; за ними
последовали все набуллусцы, больше всех встревоженные тем, что
эти колонны преградили путь к их родным местам. Три французских
каре на минуту остановились, чтобы обеспечить взаимодействие.
Отряд в 300 человек напал врасплох на лагерь, разграбил его и
захватил раненых турецкой армии; он поджег палатки, что вселило
страх в сердца турок. Несколько отрядов турецкой конницы
приблизились к каре на расстояние ружейного выстрела, но,
встреченные картечью, удалились. Со своей стороны Клебер двинулся
вперед; соединение не замедлило совершиться; смятение и ужас,
охватившие противника, достигли предела; эта армия бежала частью
на Набуллус, частью на Иордан. Трудно передать чувство восхищения
и благодарности солдат. Противник потерял много людей в различных
атаках, предпринятых на протяжении утра; еще больше потерял он во
время отступления. Несколько тысяч утонули в Иордане; дожди
подняли уровень воды и сделали переход вброд весьма
затруднительным. Клебер потерял 250-300 человек убитыми и
ранеными. Потери колонны главнокомандующего составили 3-4
человека. Таково сражение у горы Табор. Наполеон взошел на эту
гору, имеющую вид сахарной головы и господствующую над частью
Палестины. Это сюда, если верить некоторым легендам, диавол
перенес Иисуса Христа и предложил ему всю страну, которую можно
видеть оттуда, если он поклонится ему.
Ночь с 16-го на 17 апреля Клебер провел в палатке
главнокомандующего; он покинул ее в 3 часа утра, чтобы
присоединиться к своей дивизии, стоявшей лагерем на Иордане. Весь
день 17-го он преследовал остатки дамасской армии; солдаты
овладели богатой добычей. 17-го вечером Клебер заночевал на том
месте, которого достиг, и стал ожидать приказаний на 18-е.
Наполеон обдумывал свое положение; в лагере у Акры осталось
только 4000 человек, которые должны были держать в осаде
восьмитысячный гарнизон, поддерживаемый двумя английскими
80-пушечными кораблями и все время получавший помощь; каждую
минуту для поддержки его могла явиться родосская армия, движение
которой было согласовано с движением дамасской; поэтому было
необходимо срочно вернуть все войска в осадный лагерь; выделить
оттуда можно было самое большее 2500 солдат Клебера, 500
кавалеристов и 12 пушек; в этом случае в лагере оставалось бы еще
6000 человек, то есть достаточное количество; но разумно ли
поручить Клеберу с 3000 человек овладение большой столицей с
населением в 100000 жителей, наиболее злобных на всем Востоке? Не
следует ли опасаться, что, убедившись в малой численности
французов, они окружат их со всех сторон? С другой стороны,
взятие Дамаска могло произойти самое позднее на завтрашнее утро
(18-го или 19-го); это было очень соблазнительно; какие только
выгоды не принесло бы армии это завоевание! Она нашла бы там
лошадей, верблюдов, мулов, в которых нуждалась для восполнения
убыли в них; кожи, сукна, полотна, предметы обмундирования;
порох, оружие, деньги; там можно было легко взыскать контрибуцию
в 7 -- 8 миллионов франков; а самым большим приобретением для
армии завоевателей не явилась бы разве слава, которой покрыло бы
себя французское оружие? Сражение у горы Табор должно было
восстановить его репутацию, несколько поколебленную
сопротивлением Акры, но что произойдет, если в Каире, Триполи,
Алеппо и Акре узнают, что французское знамя развевается над
священным, древним и богатым Дамаском? Разве это не произведет
того морального эффекта, который ожидали от взятия Акры? Метуали,
арабы, друзы, марониты, все народы Сирии станут тогда под
французские знамена. Как ни убедительны были все эти соображения,
было невозможно пойти на такой риск, чтобы послать 3000 человек
без поддержки; но если бы их удалось поддержать шестью тысячами
набуллусцев, дело приняло бы иной оборот. 17-го главнокомандующий
говорил об этом с представителями друзов и маронитов, которые
сопровождали армию. Они заявили, что после такой великой победы,
как одержанная у горы Табор, считают себя вправе принять
определенные обязательства от имени своих наций, что было им
приказано сделать лишь после взятия Акры; однако им понадобится,
по крайней мере, две недели, чтобы выставить этот вспомогательный
отряд. Дахэр не мог предложить сразу больше 200 человек; бедуины,
которые составляли его силу, не хотели принимать на себя
обязательств до взятия Акры и передачи ее в руки Дахэра. Но, раз
до взятия Акры невозможно овладеть Дамаском, нельзя ли, по
крайней мере, Клеберу получить с него контрибуцию, что потребует
всего 48 часов? Потребовать контрибуцию и тотчас же уйти обратно
за Иордан означало бы предпринять довольно невыгодную и вредную
для последующих операций экспедицию, так как это могло бы повлечь
за собой гибель живших в этом городе 18000 христиан, которые
должны были в дальнейшем пригодиться армии. 17-го утром были в
наказание сожжены и разграблены три большие набуллусские деревни;
представители Набуллуса умоляли пощадить их город и представили
заложников. Клебер получил приказ отойти за Иордан и остаться для
наблюдения на берегу этой реки.
18 апреля Наполеон заночевал в Назаретском монастыре; армия
находилась в святой земле; все деревни были прославлены событиями
ветхого и нового завета. Солдаты с интересом побывали на месте,
где Олоферну отрубили голову, особенно восхищались чудом на
свадьбе в Кане, так как у них не было вина. Иордан представляли
себе в виде широкой и быстрой реки, почти такой же, как Рейн и
Рона, и очень удивились, увидя только ручеек, поменьше Эн или
Уазы у Компьена. Вступив в Назаретский монастырь, армия
почувствовала себя, словно в европейской церкви; он красив, все
свечи были зажжены, священное писание раскрыто, армия
присутствовала при Те Deum; там был очень хороший органист;
монахи-францисканцы были все испанцы и итальянцы, за исключением
одного француза; они показали грот благовещения, где богоматери
явился ангел Гавриил. Монастырь очень красив, в нем много
помещений и кроватей; там разместили раненых; монахи ходили за
ними. В погребах нашлось очень хорошее вино. 19 апреля Наполеон
вернулся в лагерь Акры после отсутствия, длившегося всего пять
дней. Сражение у горы Табор возымело ожидаемое действие; друзы,
марониты, сирийские христиане, а несколько недель спустя -
представители христиан Армении -- во множестве стали являться во
французский лагерь. Согласно тайной конвенции, заключенной с
друзами и маронитами, главнокомандующий должен был принять на
денежное довольствие 6000 друзов и 6000 маронитов под
командованием их офицеров, которые должны были присоединиться к
французской армии в Дамаске.
VII. Как только контр-адмирал Перрэ получил известие о вступле-
нии армии в Сирию, он вышел из Александрии, с которой сэр Сидней
Смит снял блокаду, и 15 апреля прибыл на рейд Яффы с фрегатами
"Жюнон", "Альсест" и "Куражёз", которые и бросили там якорь. Там
же он получил приказы и инструкции, гласившие, что ему необходимо
приблизиться к Сен-Жан д'Акру, не будучи обнаруженным английским
коммодором. Он заметил гору Кармель и выгрузил в бухточке Тантуры
шесть орудий тяжелого калибра, равно как и большое количество
боеприпасов и провианта. Эта важная операция была осуществлена в
трех лье от английской эскадры. После этого он вышел в открытое
море и стал крейсировать между Родосом и Акрой, чтобы
перехватывать суда, шедшие в эту крепость. Он встретил конвой
родосской армии, захватил два судна, на которых находилось 400
человек из состава этой армии, интендант, шесть полевых орудий и
сумма в 150000 франков. Он вернулся к берегам Сирии, высадил
пленных, сообщил то, что ему стало известно, и получил новые
инструкции. В ходе этого крейсерства он взял еще несколько
призов; преследовал конвой из небольших судов с набуллусцами,
которые хотели войти в Акру, и рассеял его. Поскольку он оказался
на виду у английской эскадры, сэр Сидней Смит преследовал его, но
не настиг; между тем его фрегаты были не очень быстроходны. Эта
морская экспедиция весьма почетна для отважного контр-адмирала,
который в течение месяца оставался в море и, можно сказать,
блокировал Сен-Жан д'Акр на виду у английской эскадры, состоявшей
из двух 80-пушечных линейных кораблей, фрегата и восьми -- десяти
посыльных судов. Это объясняется тем, что коммодор сэр. Сидней
Смит пытался входить во все подробности сухопутных операций, хотя
не понимал их, да и вообще мало мог сделать в этой области, и
запускал морские дела, которые знал, хотя в этой области мог
сделать все. Если бы английская эскадра не прибыла в залив
Сен-Жан д'Акра, этот город был бы взят до 1 апреля, поскольку 19
марта, двенадцать тартан с осадным парком прибыли бы в Хайфу, а
эти тяжелые орудия в 24 часа сравняли бы с землей укрепления
Сен-Жан д'Акра. Захватив или рассеяв эти двенадцать тартан,
английский коммодор, следовательно, спас Джеззар-пашу. Его помощь
и советы относительно обороны крепости не имели большого
значения. Было бы гораздо полезнее, если бы, высадив там Филиппе
и полсотни английских канониров, он вовсе перестал заниматься
сухопутными делами, занялся сохранением своего господства на море
и полным прекращением морского сообщения между осаждающими и
Дамиеттой и, наконец, захватил бы три фрегата или, по крайней
мере, устроил за ними погоню. Ведь Акра была разрушена
посредством тех боеприпасов и пушек, которые они доставили
осаждающим.
VIII. В этот второй период осадный парк, независимо от
артиллерии, которой он располагал в первый период, увеличился на
два 24-фунтовых и два 18-фунтовых орудия, а также на две мортиры.
25 апреля взорвали мину под большой башней; результаты взрыва не
полностью оправдали надежды минеров; подземный ход, выводивший к
древним постройкам, спутал их расчеты; только половина башни была
опрокинута; вторая же была лишь поколеблена; казалось, что башню
разрезали бритвой. Триста турок, четыре орудия, все припасы,
приготовленные для защиты бреши, были сброшены в ров. Лейтенант
инженерных войск, 10 саперов и 20 гренадер закрепились в нижних
этажах, но поскольку лестница, ведшая в верхние этажи,
обрушилась, выбить оттуда противника не удалось. Укрепившийся в
башне отряд был отозван, и в несколько часов 24-фунтовые орудия
сравняли с землей эту часть башни. Офицер инженерных войск Лиэда
руководил устройством ложемента в ее развалинах. Таким образом,
французы овладели важнейшим пунктом крепостной стены; вход в
крепость был открыт, но противник соорудил за большой башней
ретраншемент. В ложементе поставили батареи для обстрела этого
ретраншемента и подавления обороны дворца Джеззара и мечети. В то
же время батарея, предназначенная для пробития бреши, начала
действовать против второй башни того же фаса и к контрэскарпу
повели минную галерею, чтобы взорвать его.
Артиллерия осаждающих взяла верх над артиллерией осажденной
крепости, стены которой были почти совершенно разрушены. Крепость
продолжала держаться только многочисленностью гарнизона и
надеждами этого гарнизона на прибытие армии с Родоса. Морские
коммуникации были открыты для него; каждый день он получал
пополнения, а потому не только не ослабевал в результате
ежедневных же потерь, а, наоборот, стал гораздо более сильным,
чем в начале осады. Осажденные были очень храбры, они с редкой
неустрашимостью атаковали траншеи, уничтожали фашины и туры
батарей, идя при этом на почти верную смерть. Из каждых десяти
участников подобных экспедиций, происходивших каждый день, девять
гибло, но десятый возвращался в крепость, где его принимали с
триумфом, что было достаточным для поддержания духа соревнования.
Борьба один на один в коленах траншей и на плацдармах была
настолько серьезным делом, что французским солдатам пришлось
наточить все три грани их штыков, дабы помешать туркам вырывать
их из рук. Осман обычно ловок, силен, храбр, метко стреляет; он
идеально обороняется за стеной, но в открытом поле отсутствие
взаимодействия, дисциплины и тактики делает его совсем
нестрашным, изолированные усилия ничего не могут сделать против
действия сообща. Все вылазки, которые предпринимал гарнизон, были
для него гибельны; в этих вылазках он потерял свыше 9000 человек,
в том числе две трети пленными. Выйдя из своих траншей, они
тотчас же предавались присущей им порывистости; французским
офицерам было легко, отходя перед ними, завлекать их в засады,
что делало невозможным возвращение их в крепость.
К концу апреля Джеззар, не надеясь более удержать город, стал
подумывать над эвакуацией его. Родосская армия, которая уже давно
извещала о своем предстоящем прибытии, задерживалась, откладывая
это прибытие со дня на день, в то время как городу угрожала
опасность быть взятым штурмом. В этом деликатном положении
полковник Филиппе, руководивший обороной, не усмотрел иной
возможности затянуть осаду и тем дать Родосской армии возможность
прибыть на место, как прибегнуть к линиям контратаки. Он сказал
паше: "Вы превосходите противника своей артиллерией; ваш гарнизон
на треть сильнее осадной армии; вы можете потерять столько же
людей, не подвергаясь при этом опасности, так как вместо одного
убитого вы получите трех новых солдат. Стоящая перед вами осадная
армия насчитывает теперь не более 6000-7000 человек, поскольку
часть ее используется для наблюдения на Иордане или же несет
гарнизонную службу в Яффе, Хайфе, Газе, Аль-Арише или, наконец,
сопровождает караваны. Если бы ваш гарнизон был столь же
дисциплинированным, сколь и отважным, я предложил бы вам посадить
большую часть его на суда и высадить близ Набуллуса, чтобы вести
военные действия на тылах французской армии и тем заставить
противника снять осаду; но те примеры, которые каждый день
показывают нам различные вылазки, пример дамасской армии,
разбитой на Ездрилонской равнине горстью людей, убедительно
свидетельствуют о том, каков был бы исход подобного предприятия.
У вас остается одно средство спасения -- идти на врага, пользуясь
линиями контратаки. У вас есть рабочие руки, в изобилии имеется
инструмент, тюки хлопка и шерсти, бочки, лесные материалы, мешки
для песка -- в этой войне преимущество будет на вашей стороне; она
утомит осаждающих, будет им стоить больших потерь, а это подорвет
их силу, поскольку у них нет никаких источников пополнения; тогда
по прибытии родосской армии вы сможете заставить их снять осаду".
Этот проект был принят. В последнюю неделю апреля осажденные
соорудили перед морскими воротами и дворцом паши два больших
редана в виде плацдармов, которые они вооружили 24-фунтовыми
орудиями, и оттуда повели траншеи, из которых могли нанести удар
по флангу атакующего противника, и прокопы на сближение с
ложементом большой башни. Осаждающие были вынуждены соорудить
батареи для борьбы с батареями реданов и траверзов; они в свою
очередь повели траншеи, направленные против новых линий
противника, что повлекло их в новые работы, замедлившие весь ход
осады. Прибегнув к этому средству, осажденные выиграли 15 дней, в
которых нуждались, что дало им возможность вовремя получить
помощь с Родоса.
Этот совет военного инженера Филиппе был его лебединой песней. Он
потратил столько усилий на проектирование этих работ и
руководство ими, что получил солнечный удар и умер 1 мая. Он был
французом, учился в военном училище в Париже, в одном классе с
Наполеоном (класс профессора Монжа). Оба в один и тот же день
держали экзамен у Лапласа и вступили в артиллерию в один и тот же
год, то есть 14 лет назад. После революции Филиппе эмигрировал.
Вернувшись во Францию в период реакции во фрюктидоре 1797 года,
он способствовал бегству сэра Сиднея Смита из Тампля. Он получил
чин полковника английской службы и был направлен в Левант. Это
был человек ростом в 4 фута 10 дюймов, но крепкого сложения. Он
оказал важные услуги, однако на сердце у него было неспокойно; в
последние минуты жизни он испытывал сильнейшие угрызения совести;
он имел случай раскрыть свою душу французским пленным. Он
негодовал на самого себя за то, что руководил обороной варваров
против своих; родина никогда не теряет полностью своих прав!
Полковник Даглас заменил Филиппо, но он не унаследовал ни его
образования, ни его знаний. Саперы обеих армий двигались
навстречу друг другу, работая бок о бок, так как их разделял слой
земли толщиной всего в 2-3 туаза. Когда французские военные
инженеры полагали, что находятся уже на фланге противника, минеры
приготовляли пороховую мякоть, перерезали траншею противника, и
все, что находилось за этим местом, убивалось или бралось в плен.
Турки вскоре научились совершать тот же маневр. Три раза все
траншеи противника были захвачены с боя, часть их была засыпана,
но было невозможно удержаться в них, так как они простреливались
огнем стрелков, размещенных в башнях, которые господствовали над
местностью. Следовательно, нужно было упорствовать в применении
этого способа ведения войны: траншея против траншеи.
4 мая брешь во второй башне была подготовлена для штурма, куртина
между большой и второй башнями -- сравнена с землей, подводка мины
для подрыва контрэскарпа -- завершена; 5-го утром должен был
начаться генеральный штурм. Успех казался несомненным; но ночью
военные инженеры осажденных разрезали контрэскарпы и повели
двойную сапу против минной шахты, причем с такой энергией, что к
рассвету обезвредили мину и уничтожили минеров, прежде чем
дежурившие днем военные инженеры успели что-либо заметить.
Пришлось отрывать новую минную шахту, что вызвало задержку на
несколько дней, значение которой оценили не сразу.
Предполагалось, что штурм состоится 9-го. Но 7-го утром заметили
30-40 судов, державших курс на взморье; это была деблокадная
армия, которую осажденные давно ожидали с таким нетерпением.
Главнокомандующий тотчас же приказал стать в ружье, а генералу
Ланну поручил идти на приступ и взять крепость. Погода была
тихая, слабый ветер дул с суши. Было мало вероятно, чтобы этот
конвой мог достигнуть города раньше, чем через сутки. Генерал
Ланн построил три колонны. Первая, под командой генерала Рамбо,
вошла в крепость через брешь со стороны куртины; вторая, под
командой заместителя генерала Ласкаля, вошла в крепость через
большую башню; генерал Ланн стал во главе третьей, составлявшей
резерв. Генерал Рамбо форсирует брешь, преследует турок в городе,
захватывает два орудия и две мортиры противника; но с
наступлением ночи ветер переменился, суда подошли и еще до
рассвета высадили подкрепление; пришлось оставить занятую часть
города и удовольствоваться удержанием ложемента большой башни.
Генерал Рамбо был убит во время этого штурма.
На рассвете части родосской армии, гордые небольшим успехом,
которого они достигли благодаря своей численности, сделали
вылазку с двух плацдармов -- у морских ворот и дворца паши. Они
льстили себя надеждой на то, что захватят батареи осаждающих и
заставят их снять осаду. Действительно, вначале вылазка имела
большой успех; они овладели ложементом башни, половиной траншей и
батарей; но вскоре трехтысячный отряд, обойденный с флангов, был
отрезан от крепости; окруженный со всех сторон, он сложил оружие.
Три тысячи других остались убитыми или ранеными на плацдармах и в
траншеях. Только две тысячи вернулись в крепость. Исход этого боя
снова изменил положение вещей; уныние охватило осажденных, новые
надежды подняли дух осаждающих, которые бросились на штурм,
овладели всей той частью города, которую уже занимали прежде, и
забаррикадировались там; бои продолжались несколько дней и велись
за каждый дом. Считая с начала осады, нападающая сторона понесла
значительные потери; эта затяжная война с каждым днем увеличивала
их; не было возможности овладеть городом, не потеряв тысячи
людей. Чума свирепствовала ужасающим образом среди гарнизона, не
было никакого средства, способного предохранить от нее армию;
если бы последняя стала упорствовать в своем предприятии и
штурмом овладела городом, она потеряла бы еще тысячу человек от
чумы. Главнокомандующий много размышлял, взвешивал эти
соображения; но снять осаду побудили его полученные днем 13-го
новые данные о положении дел республики.
Начиная с апреля в ходе переговоров, которые часто происходили
у траншеи, полковник Филиппе довел до его сведения об образовании
второй антифранцузской коалиции, более могущественной, чем
первая. Контр-адмирал Перрэ беседовал с капитанами ряда судов,
вышедших из Неаполя; они сообщили ему, что французы вступили в
этот город, прогнали короля и учредили республику. Наконец, путем
допроса пленных из родосской армии, а также пленных англичан было
с несомненностью установлено, что в Европе объявлена война и что
французская армия вступила в Неаполь. Было легко предвидеть, что
этот поход в Нижнюю Италию будет иметь гибельные последствия и
что 30 или 40 тысяч французов, находящихся у Везувия, будет
недоставать на Адидже. Главнокомандующий представил себе новое
положение вещей. Директория, не пользовававшаяся уважением нации,
быть может, низвергнута; если французские войска постигла
неудача, операции Восточной армии становятся второстепенными;
главнокомандующий стал думать только о средствах возвращения во
Францию. Сирия, Галилея, Палестина не имели более никакого
значения; нужно было вернуть армию в Египет, где она была
непобедима; после этого он сможет покинуть ее и ринуться в поток
событий, возникший перед его мысленным взором.
IX. Решение снять осаду было замаскировано удвоением силы огня;
вся осадная артиллерия была сведена в батареи. Она непрерывно
стреляла в течение шести дней; сравняла с землей все укрепления
мечети и дворца Джеззара, а также внутренний ретраншемент. В
течение этого времени раненые, больные, пленные и тяжелые обозные
грузы направлялись в Яффу; госпитали в Рамле, Газе и Аль-Арише
эвакуировались на Каир. 20 мая дивизия Ренье, находившаяся в
траншее, покинула ее. Армия пошла вдоль побережья моря; генерал
Клебер командовал арьергардом. С дюжину 24-фунтовых и 18-фунтовых
пушек, а также орудий меньшего калибра, равно как и английские
каронады, были испорчены и брошены в море. Осажденные обнаружили
снятие осады только 21-го днем. Радость их была тем более велика,
что они считали свое положение отчаянным; они ожидали, что город
будет взят штурмом. Совершенно не имея кавалерии, Джеззар не смог
преследовать французскую армию. 21-го в 8 часов утра авангард
армии занял позицию в Цезарее, основные силы -- в Тантуре,
арьергард -- в Хайфе.
(...)
...с горстью людей мы в течение трех месяцев вели войну в
сердце Сирии, захватили 40 пушек, 50 знамен, 6000 пленных,
сравняли с землей укрепления Газы, Яффы, Хайфы, Акры...
Возврат на главную страницу